Клязьма судоходная

опубликовано 30.08.2007, по материалам Константина Колесова

Часть 3

Как уже было сказано, устье Клязьмы расположено на 89,8 км окского судового хода. Проскочить его трудно. В этом месте русло Оки делится на два рукава, огибая большой остров (“Мещерский”). Один из ориентиров - километровый знак (“90”) на левом берегу судоходной протоки.

200-300-метровый участок Оки после впадения Клязьмы издавна славится рыбным изобилием. Река в этом месте сплошь заставлена разными хитрыми снастями, а берег пестрит рыбацкими станами. Перед заходом в Клязьму у рыбаков всегда можно прикупить свежей рыбки и отпраздновать начало путешествия доброй ушицей.

Переход от устья реки до города Гороховца (38 км) сложности для судоводителя не представляет, однако первые 4-5 километров капитану следует быть внимательным - устьевые перекаты на Клязьме описаны еще 100 лет назад...

Хлебая ушицу с удовлетворением про себя отметьте, что исторические места и разные прочие памятники отныне будут преследовать вас до самого Владимира. На стрелке Клязьмы и Оки, например, в XII веке располагался древний русский город Бережец. До наших времен город не дожил и судить о его былой истории ныне можно лишь по многочисленным легендам и умозаключениям дотошных краеведов. Вот, к примеру, что пишет о Бережце гороховецкий краевед (а пару лет назад и гороховецкий городской голова) Николай Андреев.

“В XII веке одна из волн славянской колонизации, распространявшаяся от устья Нерли (река, левый приток Клязьмы, впадающий в нее на 268 км судового хода близ села Боголюбово - К.К.) вниз по течению реки Клязьмы, достигла места ее впадения в Оку. Тесня мирные племена местных финнов и расселяясь между ними, пришельцы из Суздальского ополья расчищали места под пашни, осваивали бортные угодья, охотились и загораживали речки и протоки деревянными заколами. По высокому правому берегу полноводной Клязьмы они поставили свои городки: Стародуб, Ярополч и град Святой Богородицы Гороховец. Впрочем, никто не знает как назывался Гороховец в то время. Еще не была заложена во Владимире “Святая Богородица”, к которой он был впоследствии приписан, еще было далеко до того, когда после опустошения пришельцами с востока к этому городу “прилепится” второе, а может быть, и третье его название. До наших дней дошло только последнее.

Но независимо от того, какое было первое, деревянные стены и башни этого города уже в XII веке возвышались на крутом Клязьминском яру, и из-за них наместники великого владимиро-суздальского князя Юрия Долгорукого облагали данью окрестных мирян, обращали их в христианство и зорко стерегли восточные границы княжества от посягательств немирных соседей. За час пути конник мог добраться от города до левого берега Оки, а на другом берегу лежали земли мордовских и мещерских племен данников болгар, с которыми владимиро-суздальские князья вели извечную вражду.

Необходимо было держать устье реки, путь по которой приводил прямо в столицу княжества, под постоянным наблюдением. Чем раньше будут замечены неприятельские струги, поворачивающие в Клязьму, или отряды всадников, переправляющихся через Оку, тем больше у Великого князя будет времени на подготовку достойной встречи непрошенных гостей. С этой целью, вероятно, почти одновременно с Гороховцом, на устье Клязьмы возник еще один, самый восточный в княжестве, город Бережец. Вряд ли он мог серьезно задержать неприятеля от проникновения вглубь княжества, но дымовой столб, поднимавшийся из него во время нарушения границы, заставлял зажигать сторожевые костры по всему побережью Клязьмы, сигнализируя о надвигающейся опасности.

Вероятно, кроме сторожевых, этот населенный пункт впоследствии был наделен пошлинными и таможенными функциями и более этого никакой серьезной роли в княжестве не играл.

Не сумев обзавестись никаким каменным строением, город остался деревянным, и можно только при определенном напряжении фантазии поверить в серьезность его оборонительных или фортификационных сооружений. В лучшем случае - дубовый частокол и несколько рубленых сторожевых башен. Забегая немного вперед, следует пояснить, что в актах XV века то, что осталось от Бережца, называется не “городище”, а “селище”, а это в свою очередь серьезно подрывает статус Бережца как крепости, т.е. укрепленного пункта.

Однако, несмотря на свою незначительность, Бережец все же сумел оправиться от первых ударов монгольских завоевателей и верно служил интересам Владимиро-Суздальского, а с XIV века Нижегородского княжества. Затем, примерно с конца XV века, со страниц летописи и актов исчезли даже те скудные упоминания о Бережце как о городе, которые встречались ранее. Исчез и сам город. Что послужило причиной этого? Очередной татарский набег или моровое поветрие, а может быть просто отпала в нем необходимость? Свидетельств не сохранилось. Не сохранилось сведений и о том, когда город прекратил свое существование.”

Дойти до Гороховца желательно не позднее трех-четырех часов дня. Город связан с левым берегом реки понтонным мостом и позже пройти его скоре всего не удастся. Лучше сразу встать на ночь в районе 30-32 км судового хода (далее мест, удобных для стоянки, не будет), а с утречка форсировать мост и отправиться на экскурсию. Гороховец - старинный русский городок с 800-летней историей. Некоторые называют его Суздалем-на-Клязьме и это отчасти справедливо. Гороховец красив, как-то по-особенному мил, благодушен и нетороплив. На подходе к понтонному мосту с реки открывается потрясающий вид - стоящие у самой воды старинные белокаменные дома, монастырь на высоком холме, маковки церквей.

Обязательно загляните в местный музей. Соскучившиеся за годы безвременья по посетителям его сотрудники с радостью проведут для вас персональную экскурсию, покажут город, расскажут и о прошлом, и о настоящем. Мы же вновь обратимся к трудам краеведа Андреева.

Вот что он пишет о возникновении современного названия города.
“В лето . . . взяша Татарове Мордовскую землю и Муром пожгоша и на Клязьме воеваша град святой Богородицы Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы своя. Тогда же бе пополох зол по всей земле и сами не ведяху где кто бежаще” - так звучит первое упоминание о Гороховце, дошедшее до нас со страниц летописи, которую в далеком 1377 году, за три года до Куликовской битвы, сделала для великого князя Дмитрия Константиновича группа переписчиков под руководством монаха Владимирского Рождественского монастыря Лаврентия.

Это известие, датированное 6747 (1239) годом, и легло в основу версии о существовании, уже в начале тринадцатого века, во Владимиро-Суздальском княжестве города, который позднее назовут Гороховцем.

Опираясь на эти предположения, Гороховец отпраздновал 750-летие города в 1989 году. Однако при внимательном разборе вышеупомянутой фразы из Лаврентьевской летописи и увязке ее содержания с хронологической последовательностью событий, происходивших на территории Владимиро-Суздальского княжества в страшных 1238-1239 годах, возникает ряд вопросов, которые не находят объяснений и требуют дополнительных исследований.

Да и сам смысл этой, казалось бы не подлежащей проверке на предмет объективности, фразы не вполне ясен и может ввести в заблуждение, как это и случилось с владимирскими писателями С. Лариным и С. Никитиным, истолковавшими ее буквально и написавшими в главе “Гороховец” своей книги “Меж лесных берегов” (Ярославль, 1969), что “...В лето 1239 года его дотла сожгли татары”. Слова “В лето...” авторами книги были истолкованы как понятие о времени года, тогда как авторы летописи, безусловно, этими словами обозначали отрезок времени, равный году. Это подтверждается тем, что татаро-монголы предпринимали летние походы только в южных степных и лесостепных местностях. Походы на север, в лесные местности, начинались ими всегда после наступления осенних холодов.

Чтобы уяснить вопросы, заставляющие сомневаться в достоверности фразы, сыгравшей решающую роль в определении древности города Гороховца, необходимо проследить последовательность событий тех горьких лет.

Начиная с 1223 года, когда передовой татаро-монгольский отряд под предводительством полководцев Субедея и Джебе, прорвавшись через “железные ворота” (Дербент) 31 мая на реке Калке разбил объединенные русско-половецкие силы во главе с князем Мстиславом Удалым, татаро-монголы несколько раз подходили к границам русских княжеств, громя половцев, волжских болгар, буртасов, мокшу и мордву. ;

К 1237 году численность их войск достигала 120-140 тысяч человек, и летом этого года после покорения земель по Средней Волге они подчинили себе области, расположенные по правобережью Оки.

В этот раз раньше чем к любым другим русским городам татаро-монголы подошли к стоящим на границе с мордовскими землями Мурому, Гороховцу и Нижнему Новгороду. В этот раз гораздо ранее других русских городов подверглись они опасности нападения безжалостных завоевателей. Уцелели ли они тогда?
В очерке “Исторические известия о Нижнем Новгороде” известный писатель П. И. Мельников-Печерский более 100 лет тому назад написал: “...Осенью 1237 года узнали на Руси и сперва всего в Нижнем о новом появлении татар”.

Поздняя осень 1237 года стала для Руси роковой. К южным границам Рязанского княжества из района сосредоточения, находящегося примерно возле Воронежа, двинулось невиданное дотоле на Руси войско под предводительством хана Бату (Батыя) и 14 ханов Чингизидов. С 6 по 12 декабря продолжалась битва за Рязань, окончившаяся взятием столицы Рязанского княжества. После битвы под Коломной с Владимирским войском во главе с князем Всеволодом Юрьевичем путь по льду Москвы-реки в глубь Владимиро-Суздальского княжества был открыт. Пала Москва. Пройдя лесистый водораздел между реками Москвой и Клязьмой, татаро-монголы по льду Клязьмы подошли к Владимиру и после осады его 7 февраля 1238 года ворвались в город. Несколько ранее был сожжен Суздаль.

Отряды монголов, бросившиеся на восток по льду Клязьмы, неминуемо должны были достигнуть Гороховца и его ближайшего соседа Нижнего Новгорода, но этого, по мнению автора книги “Монголо-татарское нашествие на Русь XIII в.” (Москва, Просвещение, 1966) В. В. Каргалова, не случилось. Разорив Стародуб (город между Ковровом и Вязниками), их отряд свернул к северо-востоку и устремился к Городцу, как считает В. В. Каргалов, в поисках имущества княза Иване Стародубского, предусмотрительно отправленного им в Заволжские леса. “Город Гороховец, расположенный на Клязьме ниже Стародуба, не пострадал во время этого похода...”, - пишет Каргалов, ссылаясь на Лаврентьевскую летопись.

Далее быстротечные события 1238 года развивались в следующем порядке. Захватив Переяславль и Ростов, отряды татаро-монголов вышли на Волгу и, разорив Городец, Юрьевец, Кострому, Галич и Ярославль, встретились на реке Сити с дружиной великого князя владимирского Георгия. В жестокой сече на Сити 4 марта 1238 года русские были разбиты, а князь Георгий Всеволодович был убит на 49-м году жизни.

Таким образом, в результате февральских походов 1238 года полчища захватчиков с битвами испепелили все Владимиро-Суздальское княжество, а всего “...взяли 14 городов, кроме слобод и погостов, во един месяц февраль”. Гороховца, Мурома и Нижнего Новгорода среди этих городов не значится, как нет Ярополча и Бережца. Возникает вопрос: Почему Гороховец был обойден и вместо удобного пути по льду к ближайшей добыче татаро-монголы стали продираться на северо-восток сквозь непроходимые дебри Заклязьменских лесов? Нет ли здесь неточности? Не послужило ли причиной ее созвучие названий Городец и Гороховец? Ведь события 1238 года описывались по памяти гораздо позже, когда жизнь на Руси, после потрясений, принесенных нашествием, стала входить в свое русло.

Так ли все было? Ответа мы не имеем.

После битвы на Сити, по свидетельству персидского историка Рашид-ад-Дина, татаро-монголы решили “...идти туменами (отрядами в 1000 человек) облавой, и всякий город, крепость и область, которые встретятся на пути, брать и разорять. На всем протяжении от Городца до Ярославля и Твери, развернувшись цепью вспять, степные завоеватели стали прочесывать каждый клочок разоренной уже земли, направляясь к юго-западу и югу, подбирая обойденное и спасаясь от разлива северных рек и болот. И в этот раз, если верить записи историка в рясе, горькая участь миновала Гороховец.

Таким образом, трижды, начиная с 1237 года и по март 1238 года, завоеватели были рядом с Гороховцем, проходили мимо него, но по какой-то причине не захватили, хотя информацией о существовании этого города они, от многочисленных пленных, безусловно, обладали. Случай по меньшей мере странный. Упоминавшийся выше П. И. Мельников-Печерский подошел к этому осторожно и написал: “...Нельзя сказать решительно, были ли татары в Нижнем Новгороде во время всеобщего опустошения великого княжества Суздальского...” Его слова, наверное, справедливы и по отношению к Гороховцу.

Вот сколько вопросов породила лаконичная запись в древней летописи и последний из них связан с названием города на Клязьме и той обстановкой, которая сложилась на Руси после первых нашествий кочевых полчищ. П. И. Мельников-Печерский так охарактеризовал ее: “Города опустели, люди крылись в лесах и там мерзли от холода, гибли тысячами от мечей татарских. Народ упал Духом, и Русь, казалось, отжила свой век. Не вдруг ожила она от первого удара...” В. В. Каргалов также считает, что большая часть уцелевшего населении Суздальской Руси укрылась в недоступных лесах и болотах за Волгой и Ветлугой. Это переселение и дало название городу, расположенному на самом краю возвышенности, за которой простирались низменные лесные просторы. Мимо этого города “под гору” потянулись “ховаться” (прятаться) от волосяных монгольских арканов бесчисленные толпы беженцев. С годами название “Гороховец”, произведенное от слияния этих двух выражений, вытеснило первоначальное название города и укоренилось окончательно.

<< ...назад                                                    далее... >>